Минувшая ночь принесла не мало результатов, но еще больше - работы. После доставки артефакта и краткой лекции о нем, Долохову пришлось вернуться в Отдел, дабы избежать лишних вопросов. Ведь по журналу он был на дежурстве. Потом пришлось рассказывать сказку о том, как он вышел на перерыв, как раздался взрыв, и как он, благоразумно, решил не лезть на рожон, предоставив дело аврорам и регламенту техники безопасности. Об исчезнувшем артефакте и, тем более, Пожирателях Смерти - ни слова. Ничего не видел, ничего не слышал, ничего не знал. А что еще важнее - очень сочувствует утрате Отдела в человеческих единицах и идет восстанавливать разрушенные помещения, собственными усилиями взорванные дважды, пересчитывать утерянные магически предметы и прочее, прочее, прочее.
Долохов ожидал от Министра чего-то вроде этого созыва общин. Совершенно не эффективные меры, но раз батька хочет знать - кто виноват и что делать - то быть нужно обязательно. Чтобы не вызывать лишних вопросов. После удачной, но засвеченной операции вопросы Министра могли быть любимы, мало ли - лицо Антонина разглядели? Самое главное не думать обо всей этой ерунде и невозмутимо ждать, не обращая внимания на косые взгляды, как на одного из выживших свидетелей преступления.
Мужчина уже последние десять минут коротал время в кабинете Диггори, но тот молчал, предпочитая подождать появление остальных мало-мальски толковых сотрудников. Скукота. В какой-то момент в кабинет залетела Боунс, и Министр соизволил начать разговор. Неужели. Боунс достала блокнот и перо, намереваясь стенографировать все негласное заседание. Антонин закатил к небу глаза: все пытается выслужиться перед своим Краучем, чтобы получить место получше или сахарную косточку, за верность магическому правопорядку. Не интересно. Слишком много таких "верных " развелось. И снова женщины. Долохов сверлил взглядом потолок, пропуская мимо себя вступительное слово Элдрича. И что за имя у него чумуродное, прости господи? Тоже, Министр Магии нашелся, который до сих пор не верит в наличие на этом свете Пожирателей Смерти, Первой магической войны, Ордена Феникса и прочих нелегальных и разорительных прелестей жизни. Министр расточает слишком много любезностей в экстренной ситуации. Слишком много отступлений и попыток найти виноватого с помощью одного взгляда и одного вопроса. Антонин не слушал Министра. Пока вопрос не был задан конкретно ему. Антонин, нисколько не заботясь о своем имидже перед начальством, скривился. Что за добрая традиция - всегда начинать с него? Но все же.
- Ничего радужного, господин Министр, - скептически произнес Долохов. - Помещение относительно восстановлено, но артефакт безнадежно потерян, тот, кто смог украсть его - наверняка имеет представление о том, как им пользоваться, - пусть Диггори боится, ему полезно. - Кроме того, разрушено несколько других магических предметов, уступающих по свойству этому, но, - Антонин развел руками. - Но вы же понимаете, господин Министр, что самая страшная потеря - это смерть половины Отдела, а, если в пересчете на количество сотрудников - убито взрывом ровно пятнадцать человек, - мужчина тяжело вздохнул, изображая скупое мужское сочувствие. - Найти сотрудников такого же уровня практически невозможно, даже в ближайший год, что подрывает работу всего Отдела Тайн на довольно долгое время, - вот и весь доклад. Или Диггори нужно еще что-то? - Остается надеяться, что артефакт работает неправильно. Это вполне возможно, иначе бы взрыва не произошло, - а теперь капля спокойствия. Долохов с удовольствием бы помотал нервы такому недалекому начальству.

Жаловаться на то, что я плохо спал, будет не совсем к месту. Тихо зевнул, Фоули направился в свой кабинет, предчувствуя веселенький рабочий день. Неизвестное спасло его от перспективы быть окутанным в сети разбора полета и поиска виновных. Следуя к своему кабинету, я вынужден был изображать убитого горем сотрудника отдела тайн, который тосковал по утрате. Да, я тосковал, но причина была лишь в том, что на столе моем будет величаво лежать еще три стопки документов, которые мне необходимо будет перечитать и отсортировать. Стоило бы минут пять поскорбеть, в соображениях добропорядочности. Но, что может быть лучше, чем за одну ночь лишиться 15 потенциальных кандидатов, на пост главы отдела тайн? Я словил себя на мысли, что сейчас был бы совсем не прочь обсудить с Волдемортом, за чашечкой чая, как прошлая ночь была чудесна, и что стоит повторить нечто в ближайшем будущем. Может составить Лорду список тех, кого было бы не плохо убрать в следующую вылазку? А то запах грязной крови, всё еще витает над отделом тайн. Кривая ухмылка появилась на моем лице. Стоит быть аккуратнее со своими мыслями, Альберт, и не выказывать эмоций. Пусть все и носятся как обшаренные, абсолютно не обращая на Фоули, который во всем это бардаке находит место и повод посмеяться.
Пройдя к своему кабинету, я глубоко вдохнул, ожидая что на столе будет миллионы бумаг, которые надо будет разобрать в кратчайшие сроки. Мерлин, ты решил надо мной посмеяться и оставил лишь одну записку на столе? Удивлению моему не было предела, но мне всё еще было интересно, почему моя невеста не научилась закрывать кабинет, после того как пытается там что-нибудь выведать. Надо будет оставить на столе, случайно, ключи чтобы она сделала дубликат. Прочитав единственное предложение, я был уверен в том, что записка вовсе не мне. Министр вызывает на экстренное совещание меня? Большая честь и перспектива, или потраченное впустую время - стоило узнать далее.
Вновь шагая по людным коридорам, и пробираясь сквозь толпы людей, неизвестного происхождения я думал о том, кого же я увижу на этом сборе скорбящих господ? Лучше не испытывать удачу, опаздывая. Открыв дверь, первый кого я увидел был мсье Долохов - стоило бы ему улыбнуться, показывая, что я вовсе не желаю перерезать ему горло, но как удачно совпали карты и мне необходимо одарить всех присутствующих лишь перепуганным, обеспокоенным взглядом. Амелия, Министр - не самая плохая компания, сравнивая с прочими, грязнокровными, сотрудниками. Стоило бы заметить мрачное появление мистера Лейстрейнжа, но Антонин так забавно оправдывается почему он остался жив, что мне даже самому захотелось исправить самое досадное упущение прошлого вечера. Ой, я снова забылся, самое печальное, это конечно же потерянный артефакт. Необходимо не забыть печально вздохнуть в конце отчета Долохова и не засмеяться. Но стоит добавить серьезно моим размышлениям, вероятнее всего я здесь совсем неспроста. Пока я не узнал причин, по которым Министр одарил меня столь щедрым подарком - стоит помалкивать. Да, молчать сейчас будет правильным решением. Обводя взглядом всех присутствующих, я невольно жалею о принятом решение. Что если бы мне позволили задать один вопрос? Если бы кучка высокопоставленных задниц забыла о том, что я простой невыразимец и дала бы мне слово.  Стоит лишь мечтать, но не сильно увлекаться.  Я снова смотрю на тебя, не понимая, кто же ты. Встречаясь взглядом с тобой, мне кажется, что причина незапертой двери в моей кабине, прямо сейчас смотрит на меня. Возвращаясь к теме рассуждений, единственным моим вопросом был бы: Какого черта ты тут делаешь?

Отредактировано Albert Fawley (2014-02-10 03:53:41)

Эйдан шагает быстро - не настолько, конечно, чтобы оказаться человеком в спешке, но и не настолько медленно, чтобы показаться равнодушным к тому, что аврорат вызвал его, не дождавшись утра, начала дежурства; Эйдан все хватается за рукав или застежку мантии, потому что он зашел в штаб всего на минутку, а теперь идет на совещание, и из всего рассказанного ему он смог осмыслить лишь тот факт, что в Министерстве, в боггартовом Отделе Тайн были грабители? взломщики?, сумевшие устроить взрыв и ранить несколько людей. "Хорошо, что Амелия не в Отделе Тайн. И брат", - отстраненно думает Эйдан, он очень жалеет, что не договорился неделей раньше поменяться с кем-нибудь сменой, и очень радуется, что у его брата и сестры не случается (обычно) ночных дежурств. Эйдан любит свою работу - в том смысле, конечно, как любят свою работу те, кто знает, что она полезна, и знает, что выкладывается на ней на полную, но при этом не может назвать это "своим призванием"; но это точно не та причина, по которой он готов сидеть в штабе день и ночь, не выходя на положенный отдых. Несколько дней после окончания дежурства - тягостный, ужасно длинный срок, и Эйдану нечем себя занять. Он мог бы поразмыслить над тем, в какой же это момент все его увлечения и интересы сузились до одной изматывающей работы, но ему очень не хочется знать ответ. Ни сейчас, когда он входит в кабинет и молча приветствует министра, ни после.
На собрании были сплошь знакомые лица, правда, нельзя было сказать, что видеть их было приятно. Вон местные шишки, и даже самодовольный Лестрейндж появился - опоздал; и столь же непонятные, следовательно не особенно симпатичные, невыразимцы (говорят они, конечно же ни о чем - все играют в секреты). Слава мерлину, Амелия тоже тут - Эйдан незаметно улыбается ей и в душе надеется, что она не заметит следов бессонницы. Но она слишком занята протоколированием собрания, и легкая радость быстро угасает. Эйдан снова давит старые мысли о том, как хорошо было бы запретить ей тут появляться и отослать куда-нибудь в тихое и безопасное место, может, даже вместе с Эдгаром; но Эйдан обещал себе не играть в главного и не решать за других. Он готов поклясться, что хоть однажды похожие мысли о нем появлялись и у сестры - и готов признать, что сам бы он ни за что не согласился на такой расклад.
Эйдан замечает, что он, в принципе, не один такой обычный работник здесь, и это даже странно; похоже, у Министерства ощутимые проблемы с человеческими ресурсами. Долохов говорит как раз об этом - теперь мало людей, отдел не сможет работать... Едва ли будет заметная разница для всех остальных. До этого существование Отдела Тайн проявлялось лишь формальностями в бумагах.
Он слушает доклад Долохова, если, конечно, общие и очевидные фразы можно назвать докладом. Тот ничего не говорит по существу, упоминает жертвы и "остается надеяться, что артефакт работает неправильно", и даже дошкольник задал бы вопрос: "А что был за артефакт? Кто мог бы им заинтересоваться?". Эйдан промолчал, но раздосадованно подумал, что если в Отделе Тайн рассуждают таким образом, то все замнется одним лишь восстановлением помещений и прочими формальностями. "Им не кажется, что все это гораздо менее существенно? И откуда вообще стало известно про артефакт, если внутри одного-то Министерства о работе их отдела никто ничего толком не знает?", - Эйдан смотрел на невыразимцев, будто ответ на этот вопрос появился бы на их лицах. Неприятное ощущение того, что (как обычно) тут ведется игра закулисная, начало подтачивать внутри.
- Вашему везению можно позавидовать, господин Долохов, - и Эйдан мысленно усмехнулся. "Не только везению, но и спокойствию". Интересно, что же теперь важного расскажет Фоули - конечно же, ничего; так что скорее интересно, как он сможет ничего не рассказать и при этом не повторить в выражениях своего коллегу.

Лист пергамента жадно пожирает пламя. Уже скоро, на серебряном блюдце, на котором догорало послание, остались только исчерна-серые перья, слова на которых различить не представлялось возможным. Вот и прекрасно, достаточно было и того, что они отпечатались перед её внутренним вором и деваться никуда не собирались.
«Министр Магии просит явится главу Магических игр и Спорта на срочное совещание».
И только. Почерк был незнакомым, за это можно было поручиться, ведь нескольких лет вполне хватило, чтобы Ирма научилась распознавать каракули своего зама, и узнала бы их где угодно, бросив на них один единственный взгляд. Сейчас же ведьма лишь задумчиво всматривается в только что сожженное послание, словно оно могло бы сказать ей что-то еще. Но, как и предполагалось, сгоревший лист пергамента молчит. Взор скользит дальше, спотыкаясь о письменные принадлежности: пресс-папье и печати, перья и чернильницу, но этот ритуал не изгоняет странное ощущение, словно самое главное от неё утаили, а потому Ирма бросает это занятие и направляется к камину.
Где-то на периферии сознания рождается смутное ощущение, которое подсказывает, что к отправлению в Министерство Магии в первый же день только что переступившего порог 1979-го года, следует относиться как минимум двояко.
«Не на Рождество, и на том спасибо», – успевает подумать мадам Блэк, прежде чем бросить в камин гость летучего пороха. Волшебница исчезает в зеленом пламени, и через несколько мгновений, появляется в собственном кабинете. Она небрежно отряхивает дорогую мантию, а затем осматривается. Почти все как всегда, словно ничего и не произошло. Только на мгновение, краем глаза, она выхватывает несколько писем на краю письменного стола. И судя по всему, ответ желают получить именно от неё, а не от её секретаря или заместителя.
И, вопреки ожиданиям, если дело действительно не терпит отлагательств и без неё его ну просто никак невозможно уладить, ответ будет получен лично от Ирмы, которая, вполне возможно, даже прибудет на место назначения, чтобы проконтролировать процесс выполнения. Пусть в мелочах она была и остается неисправимой эгоисткой, это не касалось чего-то, что действительно имело значение.
Собственно, эта её черта характера, отчасти, и заглушила возможные негодования из-за вызова в Министерство первого января. Что-то случилось, и это явно не относилось к того рода происшествиям, от которых можно было без зазрения совести отмахнуться, словно от назойливого насекомого. Тут дело было как минимум в корнуольских пикси, от коих избавление предстояло быть гораздо более кропотливым.
С этими мыслями, Ирма поворачивает ручку двери своего кабинета и покидает его, выходя в коридор. Кивком поприветствовав заместителя и какого-то мужчину, который беседовал с ним, миссис Блэк уверенным шагом направилась в «лабиринт», который должен привести её к минотавру, на которого министр Диггори, откровенно говоря, походил мало.
Не глядя по сторонам, волшебница легким и уверенным шагом прокладывает себе дорогу. То, как основная масса сотрудников реагирует на её появление, говорило о многом. Посвященные знали, как обстоят дела в кругах, где вращалась Ирма Блэк, и если она явилась на работу именно сейчас, это означало, что стряслось нечто необычное. Все прекрасно знали, что поводов появляться на работе у волшебницы было всего два. Организация Чемпионата мира по квиддичу и Турнира Трёх Волшебников. И к этим двум событиям, миссис Блэк относилась с должным усердием. Так что же могло вытащить главу Магических игр и Спорта из своего поместья и заставить явиться на совещание к Диггори? Ведь явно нечто из ряда вон выходящее.
Почти бесшумно закрыв за собой дверь кабинета министра, скрывшую её, наконец, от любопытных взглядов, и бегло, скорее по привычке, осмотревшись по сторонам и расположившись в одном из кресел, Ирма понимает, что поспела как раз вовремя. Именно сейчас, уже после официальных докладов и сухой статистики, перейдут к самому интересному. Если, конечно, многоуважаемый министр осмелится задать соответствующие вопросы, и, самое главное, услышать ответы на них. Если же нет – будет время поскучать, а потом, возможно, поговорить с Лестрейнджем и выяснить, что же все-таки произошло. Как ни крути, но на неофициальную версию произошедшего всегда стоило обращать большее внимание. Кроме того, главам двух отделов министерства будет что обсудить и кроме этого. Тем более, если они родственники.

Собрание проходит в привычном режиме. Каждый из участвующих бодро несёт чушь и плетет паутину лжи. Кто видел? Что видел? Какие итоги? Не видел, не знаю, вот сводная статистика. А статистика - это чушь, голые цифры лишенные каких либо фактов. Если бы кто-нибудь удосужился заглянуть в её записи, то увидел бы там список дел, которые нужно сделать, формулы заклинаний и список зелий, которые нужно заказать. В котором часу заканчивается сей балаган? Почему в кабинете не предусмотрены часы, жаль, жаль... кажется, встречи можно переносить на завтра. Спектакль обещает затянуться. Выводя закорючки, строчки, она в пол уха слушает доклад Долохова. Отдел разрушен. Повод устроить реставрацию некоторых помещений. Сотрудники убиты. Почтим их минутой памяти. Кадры утеряны, жаль новое поколение ещё не накопило опыт и знания да и не всегда стремится. Артефакт утрачен. А это и гиппогрифу понятно, не просто же так Опозиция полезла по подвалам Министерства Магии гулять. Или просто? Так, проходили мимо, решили заглянуть на огонёк и чашечку чая, поспорить на философские темы. Во мнениях разошлись, словесную грань перешли, молодецкая сила взыграла и схватились за палочки. Наколдовали на так, что там уголовный кодекс обещает как минимум лет двадцать курорта в Азкабане, а то и на вечную прописку тянет. Красота. Итак кто будет следующим? Может Альберт? Фоули молчит, видимо не его смена была, не его. Жаль жаль, дополнил бы сказочку Антонина. Кто же правду на таком собрании скажет? Самый секретный отдел, будет еще одно при закрытых дверях, сети заклинаний и вот там уже всплывут все детали. Начальству так и скажу. Деталей нет. Дело плохо. Отдел разрушен, кадры утеряны, текучка ужасная. Ничего нового. А вот и господа опоздавшие. Приветствуем Отдел Происшествий и Катастроф в лица Лестрейнджа, недавно с Беллой столкнулась, долго еще эта фамилия будет у неё вызывать желание выписать орден на арест и приличный срок. Чудесная девушка, ничего не скажешь... Два курса разницы спасли от Азкабана. Не буди в бурундуке василиска, не буди. Очередная пометка с инициалами и отделом. Раз. Кто будет следующим? Может кто-то из глав. К сожалению нет, слово изволит молвить начальство. Элдрич Диггори безусловно хороший маг, политик, но со своими подчиненными, как и всем до него и после него ему не справиться. Привычка опаздывать и выступать свадебными генералами основная черта любого министерского работника. Амелия ставит крестик и решает, что ей больше нужно глоток мандрагоры и сыворотка правды. Конечно, последнее лучше, но с учётом недавних встреч первое пригодится быстрей. в сотый раз хлопнувшая дверь вызывает желание сползти под стол, когда она ловит улыбку Эйдана. Сегодня работа, завтра работа, бумаги, очередной закон, совещание и когда же они последний раз виделись? Не помню. Стыдно признаться, хочется схватиться за голову и закричать. Он разошлись по разным углам, диагоналям и параллелям. Это семья? Надо бы пригласить его на чай. Брата. На чай. Пора признаться себе в проблеме. Пора что-то решать. Пора хотя бы кивнуть в ответ и отослать ответную улыбку. Я скучаю. Признание проблемы уже путь к её решению, ещё бы вытащить Эдгара, ещё бы... очередное имя и аврорат. Шаги Лорелеи Рассел, если она не путает имя, видела всего пару раз и те по работе, отвлекут от не тех мыслей, мыслей для которых не то время. Последней, кажется последней, станет Ирма Блэк - Отдел международного магического сотрудничества. Ещё две точки и список полон. Что было сказано? Что не прозвучало? Смысла нет. Подобные собрания лишь показывают реакцию, её наличие, но редко ведут к результату. Простите господин Министр. Она шелестит листами бумаги. Она сверяет сводки, проверяет имена, факты, перечень разрушенного и хочется узнать, почему эти бумаги попали к ним, а не в Отдел Кактасроф. Очередной бумажный переплет, но им ведь они тоже нужны. Правопорядок. Право порядок? Да уж, действительно, какой порядок. Кто-нибудь тресните её, у неё поезд сошел, с привычной колеи сошел. Вернемся к нашим героям, разрушенному Отделу и погибших. Надо разобрать завалы, устроить похороны, помочь семьям и вернуть артефакт. Составить ещё один список, составить ещё один рецепт и тех кому стоит отправить письма с весточкой, - "Прости, давай завтра". День, определенно удался. За всем этим Амелия упустила тот момент, когда явилось непосредственное начальство в лице Бартемиуса Крауча старшего.Странно, странно, обычно... да, не зря взрыв прогремел. Кивок, и снова обратиться в слух. Ну вот, а она почти вспомнила рецепт пирога.

Казалось, с того момента, когда магическая элита заговорила о Темном Лорде, прошла целая вечность. В самом начале, когда достоверные факты были роскошью (которой они продолжают оставаться для многих, исключения составляют лишь находящиеся по обе стороны баррикад волшебники и волшебницы), когда ходили лишь слухи, преувеличенные и переиначенные, чистокровная аристократия в один голос заявляла, что весь этот фарс, не более чем политические игры, которые преследуют единственную цель – демонстрацию силы очередного Министра Магии. Победив кого-то иллюзорного, но нагоняющего, тем не менее ужас и страх на всю Магическую Британию, глава правительства мог позволить себе ненадолго расслабиться или же протащить в министерстве какой-либо закон, пользуясь случаем и положением «спасителя» . Не стоило даже сомневаться, что уважаемый Министр был не только пресловутым избавителем, но также и создателем «чудовища».
Кажется, именно тогда впервые в одном из светских салонов, дамы и господа решили поговорить на тему «Каким должен быть политик, если он хочет заслужить доверие». Чего только Ирма тогда не услышала.
Первым, кажется, взял слово Эйвери, разумно предположив, что политик, которому он поверит, обязан быть мудрым, хладнокровным, жестким и милосердным одновременно, твердым и компромиссным, грамотным в политической и экономической областях, а кроме того умеющим принимать решения и нести за них определенную ответственность. Булстроуды также включились в разговор, отметив, что, во-первых, у такого человека, политическое возвышение в частности, и политическая карьера вообще, должны были быть не слишком полна обмана, ведь политика без часто невыполнимых предвыборных обещаний – явление крайне редкое. А во-вторых, чисто психологически он должен быть «своим», похожим на надежного, своего человека. Мальсибер не преминул высказаться в пользу того, что политик во все времена должен обладать дальновидностью, жизненным опытом, наряду со способностью к новаторству в подходящий момент. Кроме того, должен быть созидателем, который умеет жертвовать своими личными интересами в угоду национальным, но при этом учитывать и мнение меньшинства, по возможности. Миссис Гринграсс была в своем репертуаре, и внесла разнообразие в образ «идеального политика», сказав, что он должен быть внимательным, доброжелательным, милосердным, аристократически воспитанным и очень объективным. Треверс кратко высказался, что доверять он будет политику, чьи слова не расходятся с делом. Яксли в своей манере отшутился, сказав, что политический деятель должен быть честен, любим своим народ и внушающим доверие, но любой, кто обладает такими качествами не будет политиком, просто не сможет...Потому что не выживет. Селвин заявил, что в первую очередь он должен быть уверенным в себе, в своих суждениях, обладать сильными лидерскими качествами и просто обязан быть человеком слова.
Было еще много слов о честности, порядочности и прочей ерунде, которую магическая аристократия могла купить за галеоны во все времена и при любых Министрах Магии. Высказались все, кроме самой Ирмы. Когда же собравшиеся решили полюбопытствовать, что должен сделать политик, чтобы заслужить доверие миссис Блэк, ведьма ответила, что сам он не должен делать ровным счетом ничего. Только стратегически мыслить и знать множество людей, которые знают, как провернуться все, о чем он только попросит. Крауч тогда усмехнулся и как-то очень понимающе, можно даже сказать по-отечески, взглянул на Ирму. Когда же вечер подошел к концу, Бартемиус, в прощальной речи, решил искусно завуалированным намеком выразить понимание и почтение, обронив, что сожалеет, что Блэки и Краучи, по ряду причин, не могут выступить единым фронтом, чтобы добиться от Министра более решительных мер. Ведьма же заверила, что главе отдела магического правопорядка, не стоит так недооценивать себя. Имея столько врагов, просто невозможно быть неспособным на действия, которые у многих расходятся с моралью, но остаются при этом довольно эффективными. Это в понимании миссис Блэк и означало «решительные меры».
Поэтому, когда мистер Крауч решительным шагом вошел в кабинет Министра, Ирма даже не сомневалась в том, что вот-вот начнется самое интересное. Того же мнения, судя по всему, были и многие другие собравшиеся.
«Внесите ясность, Бартемиус. Вы это умеете».